Группа Вконтакте Одноклассники Страница в Livejournal
тел.: (495)777-30-39,
(495)978-35-99
ikar_publisher@rambler.ru

25 лет вместе с Вами!
с 1997 года

Новости
Студенты биофака МГУ пишут о войне...

 

Все книги о Великой Оте­чественной уже написа­ны», — сказал Григорий Бакланов, замечательный писа­тель, фронтовик. Это так и не так. Дети и война. Глаза и память тех, кто увидел ее совсем ребен­ком, кто осознал войну подрост­ком или родился после войны. У каждого, кто пережил ее, — своя память. Она неповторима и самоценна как маленькое зер­кало огромной трагедии нашей страны.  
 
Так начинается книга «Дети и 41-й год», написанная выпуск­никами биофака Московского университета. Она имеет подза­головок, уточняющий ее смысл и содержание: «Что мы помним о войне. Что мы знаем о войне». 55 авторов, 324 страницы тек­ста, более 40 фотографий. Кни­га — документ, скол непосред­ственной памяти очевидцев — была задумана О.А.Гомазковым, физиологом, доктором биоло­гических наук, который давно окончил биофак, но до сих пор остается активным участником знаменитой когда-то агитбри­гады МГУ. Его идею собрать и опубликовать воспоминания де­тей военных лет с энтузиазмом поддержали члены живущего и ныне этого коллектива. Тогда его лидеры и обратились с при­зывом: 
Наше поколение — те, кому сейчас под семьдесят и за семь­десят, — последние свидетели Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Мы не участвова­ли в войне, но прошли через то время сами или памятью наших родителей. Мы хотим собрать воспоминания. Кто и что пом­нит о том времени? Где и как застал июнь 41-го?Как пережил сам и близкие войну? Что было после Победы? 
Наша агитбригада («Хор всех времен и походов») являет собой социальный «сгусток», объеди­нивший девочек и мальчиков большого возрастного диапазо­на: от тех, кто родился в 1930-м (и встретил войну уже осознан­но), до молодой 20—25-летней современной поросли, которая знает о той войне в дальних пересказах, из нашей прессы и ТВ, и, быть может, знает очень превратно. Этот диапазон, эти сопоставления важны — речь идет об истории нашей Роди­ны. О понимании и осмыслении ее спустя 65 лет после Победы. Речь идет о памяти тех, кто защитил нас, о чести наших род­ных, ибо мы — их продолжение.
 Сейчас, накануне 70-й годов­щины «22 июня» (дата сама по себе настолько памятная, что не требует уточнений) эта книга представляет отдельный доку­мент той эпохи. Как эпиграф звучат строки из знаменитой бардовской песни Дмитрия Сухарева, тоже биофаковца тех лет и одного из авторов сборни­ка: «...Вспомните, ребята, — это только мы видали с вами, как они шагали от военкомата с бри­тыми навечно головами».  
...Московские бомбежки, эва­куация, житье под немцами и странствия по дорогам беды и го­ря. Разные и единые во многом судьбы. Они знали, что там, на фронте, их защищают отцы, старшие мужчины, всегда дума­ли о них, страдали с ними. Но было еще что-то не менее важ­ное. Пожалуй, главная тема этих воспоминаний — мамы и бабуш­ки, которые сберегали детей от болезней и смерти в военные годы — в осажденной Москве, в эвакуации, в оккупации... в хо­лоде и голоде, под бомбами и дулами автоматов. Видевшие своих детей и внуков урывка­ми и по ночам, пахавшие землю на себе и последней коровенке, менявшие на толкучке вещи на еду...
Сколько лет тогда было им, мамам? Около тридцати: для многих из нас они — сегодняш­ние младшие дочки. Сколько было бабушкам и престарелым дедушкам, которые не ведали о пенсионном сроке? Все тяго­ты легли на них, забывавших о своих недугах, болевших, уми­равших... Все они держали тыл и свое продолжение жизни.
 
По завершении войны многие из старшего поколения заслу­женно получили медали «За По­беду в Великой Отечественной войне», «За доблестный труд...». Как мету их подвига. И все-таки, пожалуй, не хватало еще одной общей награды — медали «За спасение детей». Еще живы те, кто в 41—45-м воевал на фрон­те (немногие, но живы). И живы их жены, вдовы, сестры и дети, несмышленыши той поры, впи­тавшие дух единения, семьи, тревоги за своих близких и за страну.
Эта книга — серьезный соци­альный документ, написанный искренне и подробно. Быть мо­жет, эти воспоминания послу­жат поводом, документальным подспорьем для серьезного со­циологического исследования. И добавят толику честных и объективных сведений о ТОЙ ВОЙНЕ и о людях, которые были ее свидетелями.
За короткий срок на эту прось­бу откликнулось более 50 чело­век — от 16 до 85 лет. Среди них в основном участники знамени­той агитбригады биофака МГУ 50—60-х годов, бывшие студен­ты.
Рассказы отличаются по силе впечатлений, числу страничек художественности, однако все они — отпечатки искренней детской и юношеской памяти, так нужной для последующих поколений. протеиновые батончики цена «Быть может, наш сегодняшний общественный и социальный статус побуждает обратиться к памяти братства и поддержки, к примерам терпе­ния и патриотизма?» — говорит­ся в авторском предисловии.
 
«Мы теперь знали, что война — это холод, это голод, это смерть и постоянная тревога». Ему, ре­бенку 41-го, придется познать страхи, несоизмеримые с «Але­ньким цветочком».
...Спасаясь от бомбежки, мы спрятались на краю неубран­ного кукурузного поля. Перед на­ми — степь, и по ней идут наши отступающие части, а на них пикируют «мессеры» и косят из пулеметов. Гонялись за каж­дым человеком. Мама закопала меня в землю, оставив только лицо и утыкав сухим бурьяном. Я чувствовала тяжесть земли и смотрела в небо на страшно воющие самолеты...
 
...К нам приставили немецкого часового. Его основным развле­чением было через окно целить­ся в нас из автомата, а я все искала и не находила какой-нибудь уголок, чтобы спрятать брата и сестру. Они плакали и просили пить. Сколько мне было тогда? Думаю, не больше четырех лет, младшим — по два. Я уже ощущала себя стар­шей и ответственной. В ведре ни капли, плач не прекращает­ся. Тогда я взяла кружку, напи­сала в нее и дала им пить. Они морщились, но попили и утихли.
 
...Пришел офицер и учинил на ломаном русском допрос. Видя, что мама не признается, он поставил меня к плите, как к стенке, навел пистолет и ска­зал, что застрелит «киндер». Тогда мама сказала ему гром­ко и отчетливо, что вот наши придут к ним в Германию, и как ему понравится, если его детей так же будут убивать? Он уб­рал пистолет, потомушел, сняв часового; полицай у нас больше не показывался...
 
 
 
(Майя Макаренко)

 

 

 





Политика конфиденциальности